Все лорды Камелота - Страница 95

Размышления были прерваны самым неожиданным образом. Из залы, примыкавшей к моим покоям, послышался стук палок, звонкий смех и шум прыжков. Я прислушался.

– …Запомни, я наношу удар по ногам, ты подпрыгиваешь и пропускаешь оружие под собой. Затем я перевожу удар вверх, словно собираясь снести тебе голову. Ты уходишь от него вниз. Всё очень просто. Главное, не зевай и сохраняй устойчивость, иначе собьёшься.

Голос, произносивший эти слова, был мне странно знаком. Я стал слушать дальше, но слова смолкли, и вместо них в воздухе засвистела палка.

«Проклятие!» – я встал и начал одеваться. – «Оруженосцы, что ли, резвятся?»

– Прекрасно! – раздалось за дверью. – У тебя всё получается!

Я вновь прислушался. «Господи, да это же Кархейн! Интересно, кого это он там школит? И что его вообще сюда занесло?» Я толкнул дверь. Зала была пуста, если не считать двух юнцов с палками, застывших при моём появлении. Одним из них был Годвин, смущённо опустивший глаза при виде своего рыцаря, вторым же, я не ошибся, был сэр Кархейн. Алая гербовая котта с золотой виверной, сжимающей в лапах крест, подчёркивала наконец-то обретённое им рыцарское звание. Правда, крест почему-то был кельтский, что придавало эмблеме весьма двусмысленное звучание.

– Ой! – негромко произнёс он, увидев меня.

– Ну и что всё это значит? – я сурово нахмурился. Понятное дело, учить оруженосца уму-разуму имеет право только его собственный рыцарь. Обучение же чужого армигера считалось недопустимой бестактностью в рыцарском сословии. Впрочем, доблестный сэр Кархейн, едва-едва лишь прошедший формальный обряд посвящения в рыцари, вряд ли уже полностью ассоциировал себя с этим гордым званием и потому при первом же случае охотно принимал участие в воинских забавах своих прежних собратьев.

– Простите меня, сэр Торвальд, я… не хотел вас обидеть. Я прослышал, что вы в замке, и поспешил приветствовать вас, – грустно вздохнул Кархейн. – Ну и вот…

Я невольно усмехнулся, увидев сокрушённое смущение молодого рыцаря. Конечно, подобный проступок вполне мог быть причиной вызова на поединок, поскольку фактически ставил под сомнение искусство рыцаря – наставника оруженосца. Но видит бог, в действиях Кархейна не было злого умысла, одно лишь шалопайство.

– Ладно, – произнёс я, смягчаясь, – так и быть, прощаю. Годвин, – прикрикнул я на парнишку, по-прежнему понуро стоящего в стороне и вычерчивающего палкой какие-то знаки на полу, – ступай, вычисти кольчугу. Да смотри, увижу хоть одно ржавое пятнышко, прибью!

Это была пустая угроза. Сплав, из которого было изготовлено моё защитное снаряжение, не ржавел ни в пресной, ни в солёной воде, не поддавался износу, да и вообще доспех представлял собой конструкцию куда более хитрую, чем это казалось на первый взгляд. Вздохнув, Годвин отправился выполнять приказ, я же, оставшись наедине с боевым товарищем, подошёл и обнял его за плечи.

– Рад тебя видеть! Какими судьбами ты в Кэрфортине?

– Герцог был настолько добр, что призвал меня к себе, отправив в бастиду некоего пожилого рыцаря-нортанумбрийца. Я теперь командую отрядом валлийских лучников. – Кархейн гордо расправил плечи, явно довольный новым назначением.

– Ну да, – кивнул я, думая о своём, – ты же у нас тоже валлиец. Кстати, – я указал на виверну, – святой Каранток больше не появлялся?

– Нет, – покачал головой молодой рыцарь. – Мне о нём ничего не ведомо.

– Недавно его видели в Эбораке, – кинул я. – Да, вот ещё хочу у тебя спросить, – я замолчал, обдумывая слова, – только пусть это останется между нами.

– Да, конечно, – быстро согласился Кархейн, надеясь, быть может, этим загладить свою недавнюю бестактность.

– Там в Эбораке у меня вышел один неприятный случай. Некий Эгвед, принц Гвиннед, осмелился назвать герцога Ллевелина отродьем никсов. Понятное дело, я не мог стерпеть такого оскорбления и вызвал невежду на бой. После победы я потребовал не поднимать более оружие ни против Стража Севера, ни против его союзников. Однако этот негодяй продолжает настаивать, что герцог если уж не отродье никсов, то, во всяком случае, прижит от какого-то серва. И он, и его мать с проклятием изгнаны из отчего дома. Я не поверил ни одному слову нечестивца и дал себе клятву достойно посчитаться с ним при встрече, ежели окажется, что он пытается очернить имя Ллевелина низкой клеветой. Но, сам понимаешь, не могу же я спрашивать о таких-то вещах у первого встречного валлийца! Быть может, ты слышал что-нибудь?

Сэр Кархейн оглянулся, словно выискивая, не притаился ли кто под скамьями, стоящими по периметру у стен зала.

– Сэр Торвальд, – понизив голос, промолвил он, лишний раз убедившись, что мы одни, – это большая тайна. Сэр Богер поведал мне о ней. Когда он ещё сам был оруженосцем у некоего знатного валлийского рыцаря, тот, в свою очередь, рассказывал ему, что бедная принцесса Эреника действительно родила нашего славного герцога, не имея мужа. Но незадолго перед тем в замке короля Тария гостил Утер Пендрагон со своими рыцарями. Вероятно, кто-то из них и вкусил любви юной девы. Наверняка об этом никто ничего не знает. Известно лишь, что когда Ллевелин прибыл ко двору короля Утера и тот взял его пажом, он объявил во всеуслышание, что законным отцом сироты является знатный рыцарь сэр Мадуар Закатный, незадолго до того сложивший голову в бою с саксами. Может быть, конечно, это и так, однако, – Кархэйн заговорил ещё тише, – сэр Богер утверждал, что сэра Мадуара не было среди рыцарей короля Утера, когда тот гостил в замке Тария.

Я хотел было подробнее расспросить молодого рыцаря об интригующих воспоминаниях сэра Богера Разумного, но тут в залу вбежал один из оруженосцев с золотым драконом Ллевелина на плече.